М.И.: Здравствуйте. Это правда, в третий раз. 

М.И.: Думаю, что российские города не обижаются, потому что они изрядно «обласканы» нашим вниманием. Тем более, прямо сейчас мы находимся, собственно, в туре, и вот этот промежуток между двумя большими выездами группы «Торба-на-Круче» позволил мне съездить в Украину с акустическим концертом. А Донецк – да, как-то так «прорвало»… Получается, весной, в апреле, у нас был первый большой тур группы «Торба-на-Круче» по Украине, и в рамках этого тура уже в последний день мы с ребятами расстались – они поехали обратно в Питер, а мне друзья в первый раз организовали приезд в Донецк. Был такой совсем небольшой, камерный концерт в «Избе-Читальне». И там вот по реакции, по атмосфере я понял, что, конечно, это – город, куда хочется приезжать и играть, потому что люди абсолютно «свои». Понимающие, о чем я пою, сопереживающие… в общем, такая «правильная» атмосфера, и это просто круто. Вскоре после этого, уже летом, опять организовался небольшой тур уже всей группы, и мы впервые уже все вместе приехали в Донецк. Ну, а сейчас снова возник какой-то свободный промежуток, я еду в Украину, и, естественно, проезжать мимо этого города ну никак не хочется. 

М.И.: Ну, на концертах, если честно, я вообще этого не ощущаю. Тем более, мы много раз уже выступали на фестивале «Соседний мир», который здесь, в Крыму, проводится. И там сразу же стало понятно, что никакой разницы в восприятии, по большому счету, нет. Может быть, разве что, больше открытости какой-то и теплоты. Но это, возможно, и с климатом как-то связано (улыбается – авт.) – всё-таки это государство южнее находится… А так – люди знают песни, горят глаза, и так они это всё воспринимают – тепло, очень открыто… Здорово. 

М.И.: Он еще не закончен, после паузы – вторая часть… 

М.И.: Вы знаете, это вовсе не к 15-летию приурочено. Вот этот наш большой тур «На синхронных орбитах» – он готовился не к юбилею. Потому что, в принципе, мы эти даты никогда серьезно не отмечаем. Просто понимаем, что наступила осень – ага, нам еще один год! А в этом году, оказывается, ещё и юбилей, круглая дата – 15 лет… Но это – отдельная тема. А тур посвящен нашему краудфандинговому проекту по созданию следующей пластинки, по совместному с нашими слушателями, с нашей публикой финансовому продюсированию нового альбома. 14 сентября мы стартовали, был концерт в Питере, открытие концертного сезона. И дали старт проекту на портале Рlaneta.ru. Три месяца будет длиться этот проект, вот полтора месяца уже прошло – половина, и осталось примерно столько же – в середине декабря он финиширует. И мы ездим по городам, и уже, по сути, всячески благодарим наших слушателей. Потому что та сумма, которая была заявлена, и которую мы планировали собрать за 3 месяца, была собрана за одну неделю. 

М.И.: Да, это, можно сказать, рекордный показатель для краудфандинговых проектов в принципе. И вот это ощущение, переполняющие нас эмоции, благодарность – мы понимаем, насколько действительно важно то, чем мы занимаемся, для людей, которые нас слушают, что они настолько быстро и искренне вписались в этот проект. И дело продолжается, что, конечно, налагает на нас большую ответственность, и мы к этому готовы. После Нового года мы приступаем непосредственно к записи этой пластинки. Так что основной творческий момент тура – ещё впереди. Он как раз будет воплощаться уже в работе над записью. 

М.И.: Тут особой тайны нет… Потому что мы не скрываем новые песни – как только они у нас появляются, мы их выносим на зрительский суд. Это очень важно, потому что разные совершенно ощущения от работы над песнями в студии, на нашей репетиционной базе, и когда мы выходим на концерты, на большую площадку играть их перед несколькими сотнями людей. Что-то после этого мы, бывает, переделываем, понимая, что вот здесь того или иного недостаточно, и здесь хотелось бы иначе… То есть это такая необходимая часть той же творческой работы, которая для нас показательна тем, как в конечном итоге будет выглядеть та или иная песня. Так что часть песен, которые мы уже показывали и исполняем сейчас на концертах, – вот бóльшая часть из них войдет в альбом. Ну, и, естественно, будет что-то, что ещё пока, может быть, никто не слышал. Потому что процесс творческий – он же не приостанавливается никогда. И, может быть, мы что-то возьмём из тех вещей акустических, которые исполняются на моих сольных концертах, а с группой мы их ещё не делали. Посмотрим… Самое важное – это наше коллективное мироощущение на момент времени записи. Потому что сейчас жизнь с такой скоростью летит, что за три месяца может поменяться очень многое – именно в желании уйти в ту или иную сторону с точки зрения звука, каких-то аранжировок и так далее. 

М.И.: У нас три человека в коллективе не менялись, то есть основной костяк сохраняется… 

М.И.: Ой, мне очень сложно рассуждать на эти темы… 

М.И.: Да, это для меня самого удивительно. Но не то, что публикой принимаются – удивительно то, что и мной они воспринимаются практически одинаково. Потому что как 10 – 15 лет назад, так и сейчас мы в программу включаем немалую часть песен из раннего периода. И если на какой-то стадии – может быть, лет 7 – 8 назад – я понимал, что на каждом концерте петь песню «Псих», например, – это с одной стороны, на одной чаше весов, и на другой – песню «Интернет» – это невозможно, меня мутит просто, я не могу. Потому что понимаю, что из раза в раз – это уже какая-то машина получается... Ну, ладно, «Интернет» – это шуточная песня, но всё равно не хотелось играть её совсем. А «Псих» – это такая достаточно программная композиция, серьезная…  

М.И.: Ну, да... И вот я думал, что это невозможно, что надо прекращать эту практику. И какое-то количество концертов мы её не играли. А потом, видимо, произошло какое-то переосмысление. И я понял, что мне это уже не так претит, и вообще даже не претит... То есть я понимаю, что это – часть какой-то важной информации, которая была нам дана, чтобы мы доносили её до других людей. Потому что всё равно в каком-то смысле мы – «проводники». Если программа составляется таким образом, что много серьезных песен, в конце мы даём чуть-чуть «свежего воздуха», и идут уже такие более лирические или мажорные композиции. Но всё равно в целом идёт некий… не люблю слово «меседж»… 

М.И.: Посыл какой-то идёт, да. Несмотря на то, что программу мы стараемся делать достаточно разнообразной в разных наших турах год от года, часть песен постоянно «кочует» из программы в программу, часть меняется… Но что-то основное должно присутствовать. Вот, собственно, такое осознание пришло, и теперь мне очень просто с этим (улыбается – авт.). 

М.И.: Ну, я же – ребёнок советского времени, когда тема Великой Отечественной войны была важнейшим моментом истории, информирования, преподавания в школе – несмотря на то, что много правды об этом периоде в советское время было скрыто от нас… но главное-то всё равно никуда не делось. Это – великий подвиг людей, которые сражались и погибали тысячами, миллионами, и шли на смерть осознанно, потому что они защищали свою землю, свою родину, непосредственно своих близких, в конце концов. И почему эта тема у меня в творчестве настолько явная и важная – это просто та грань пронзительности по отношению к миру… Есть любовь – вот как Цой пел: «…есть лишь любовь и есть смерть». То есть война – это смерть. А любовь – это любовь. Есть песни о любви, есть песни о войне и, собственно, смерти как таковой. Это – противопоставление. И я считаю, что больше тем и нет. Потому что, на мой взгляд, любая песня так или иначе касается либо одного, либо другого, либо охватывается и то, и другое. Вот всё, что вокруг этого, – это уже разные нюансы, краски, разные глубины восприятия, разные образы… Но это всё равно образы одного и того же – в смысле, этих двух вещей. Добро – зло, любовь – смерть, небо – земля, ад – рай… 

М.И.: Да, черное и белое. Как пел Кикабидзе, «ты как хочешь, это назови…», а на самом деле вот это всё есть две вещи – непрерывная борьба добра и зла. 

М.И: На самом деле эта история отчасти документальная, а отчасти, конечно, художественная. В Питере у моего друга в какой-то момент времени была напряженная ситуация в любви, в личных отношениях. Там дело не касалось именно смерти как таковой – он просто умирал без любимого человека. И в течение некоторого периода мы с ним очень много времени проводили вместе, и всё это я прочувствовал в полной мере, можно так сказать. А потом всё закончилось хорошо – девушка стала его женой, родились дети… Но то, что происходило, и как у меня всё это переоформилось внутри, вылилось вот в такую историю, которой было необходимо было столь пронзительное завершение. Так сказать, острота момента. Потому что я ощущал, что это касается не одного человека и его одной истории – это касается многих, касается того, с чем каждый в жизни в тот или иной момент будет сталкиваться, и чем старше, тем больше. И нужно найти правильные какие-то слова и правильное отношение к этому. Всё равно – там, конечно, грусть и тоска по уходящим родным и близким, но она светлая, потому что он же не просто так умер – он же «там влюбился и остался»… Это – следующий этап, всё равно на любви всё завязано. Это важно. 

М.И.: Нет, конечно. Веяний очень много, и без них вообще невозможно, как мне кажется… Творческие люди – они же, как губки, всё в себя впитывают, и часть этого всё равно остаётся с ними навсегда. «Мои университеты», что называется. Всё, что слушаешь, что нравится, то западает – гармонией, экспрессией, может быть, образами какими-то, в том числе. И то, что я слушал в детстве, – Высоцкий, Окуджава обязательно; очень много музыки к советским кинофильмам – например, гениальные же композиторы Рыбников, Артемьев, Дашкевич… ну, очень много, всех не перечислишь. У них очень красивая музыка. И даже тех авторов, которые были признаны, так сказать, «просоветскими» и участвовали во всех кремлевских праздниках – вот Пахмутова с Добронравовым прекрасные песни создавали…Очень много красоты настоящей там было, которую почему-то потом люди перестали замечать, перестали ценить. А на самом деле на этой мелодике очень многое держится. И западные исполнители – они очень хорошо знают всё это, они это изучали и слушали. Я столько вижу пересечений и попаданий, что невольно посещает мысль, что ребята просто отслеживали и там что-то конкретно «слизывали», а потом уже на более современный манер выдавали свежие какие-то, например, эстрадные, композиции... 

       А что касается более старшего моего возраста, юности, то там уже начался рок-н-ролл. И сначала были западные группы – «Led Zeppelin», «The Doors»; естественно, «The Beatles»; тяжелая музыка – «Deep Purple», и так далее – много всего. Естественно, это всё очень нравилось и заслушивалось «до дыр». А потом, когда началось уже осознание красоты русского языка и поэзии – в том числе и поэзии в песнях – там уже постепенно я к русскому рок-н-роллу и пришёл. Очень много в юности слушал Гребенщикова– прямо запоем. Ну и, да, в основном вот ленинградский рок-клуб – так получилось, что Гребенщиков, «Алиса», «Кино» – основные группы... Ну, и, естественно, нравился «Наутилус» – там тоже какое-то «золотое сечение», попадание было прекрасное. Кормильцевские тексты, прежде всего, глубочайшие, ну, и у Вячеслава Геннадьевича (Бутусова – авт.) замечательное тоже чувство лаконичности в подаче словесного материала и музыки, очень красиво – грустно и красиво… Так что это всё наверняка влияло. Я этого абсолютно не стесняюсь, а радуюсь, горжусь, что эти люди вместе, в одно время со мной живут или жили. Тем более, сейчас, например, мы с Вячеславом Бутусовым достаточно часто общаемся, перезваниваемся – он приглашал участвовать в его проекте… 

М.И. Да, и песню спел… Всё это меня, конечно, прямо – ух! – бодрит. Такая какая-то детская мечта, которая казалась несбыточной абсолютно, а оказалось – всё это может быть, и прекрасные отношения с людьми такими, от которых я просто млел… 

М.И.: Нет, родители-то всегда хотели, чтобы я именно музыкантом был, но академическим – скрипачом там, или вот альтистом, куда я пошёл потом учиться. Потому что это их нереализованная мечта была детства. По крайней мере, папы. У мамы-то более такое деревенское детство было, точнее не деревенское, а в Брянске, но там всё проще было – был частный сектор, много всякого жиганства-хулиганства… А папа по творческому пути шёл. Но музыкантом и он не стал – они стали актёрами и хотели, чтобы дети были музыкантами. Вот мой старший брат Валентин – на 9 лет старше – он скрипач. Хотя уже в последний год «переквалифицировался» и контрабасистом стал вообще. Тоже удивительно, конечно… Просто скрипачей в городе – как собак нерезаных, а контрабасистов нет. И вот он понял, что может освоить столь редкий и важный для города инструмент, что, собственно, и сделал… Молодец. А что до меня, то, когда мне надоело со скрипочкой в музыкальную школу ходить, я вместо этого стал ходить со скрипочкой в другую школу – общеобразовательную, где учился мой друг и где в киндейке, «что за актовым залом, репетировал школьный ансамбль». Вот так у меня это всё началось, и я понял, что больше на скрипке я играть вообще не хочу, и музыкальную бросил, хотя должен был поступать в училище, как родители хотели. Я сказал: «Раз вы за меня мою судьбу решаете, всё, такому не бывать, буду решать сам!..». Они – «А что ты будешь делать?!». Я: «А вот по вашим стопам пойду, буду в театральный поступать!». Ну, что тут поделаешь – с этим вроде как не поспоришь… Но потом я скрипку использовал в одной нашей песне, которую мы группой делали, и сделал для себя открытие, что оказывается, это всё можно нормально совмещать. И потом, если я буду в театральный поступать, ещё год в 11 классе отучусь, поступлю в институт и, значит, уеду из города?!. Потому что в Кирове театрального вуза нет. А у нас же тут только всё покатилось, только вместе стали играть, рок-музыка, банда!.. И я забрал документы из школы, пришёл в училище, сказал: «Всё-таки хочу у вас учиться». Ну, и на 4 года так и остался ещё в Кирове. Вот так всё смешно… 

М.И.: - Ну, сейчас время такое, что кому как повезёт - я с вопроса коммерциализации начну. Если ты умудрился создать настолько качественный продукт, что он пользуется спросом и у массовой аудитории, и, собственно, у тех, кто платит реальные деньги за частные концерты, так называемые «корпоративы», то ты – молодец, обеспечил себя, своих близких, родных, и имеешь аудиторию, которая понимает тебя и поёт с тобой твои песни... В этом смысле яркий пример – Земфира, просто девушка-молодец. Она себя, так сказать, как заявила, так с этого пути и не сходила, и перед ней открылись все двери, которые должны были открыться – насколько я понимаю её историю. Если же кто-то остаётся в андеграунде, не «пробившись», не войдя в ворота шоу-бизнеса, то это, во-первых, его личное дело. Во-вторых, может быть, он просто недостаточно усилий именно в этом направлении приложил. Ну, вот на моём примере: я понимал, что на каком-то этапе, когда мы заняли свою определённую нишу – это, в принципе, довольно скоро произошло – после первого альбома «Непсих» нас «зазывала» продюсерская компания «REAL Records», чтобы мы остались в Москве и под их патронажем продолжали свою творческую деятельность – контракт был на первые, что ли, 4 – 5 лет – не помню, сколько там они предлагали... Тогда все были под ними – Чичерина, Найк Борзов, «Ночные Снайперы», «МультFильмы», по-моему, – короче, очень много групп они вели… Это было очень хорошо, потому что у них всё программно было прописано, "схвачено", на первом канале музыка в эфир выходила. То есть промоушн был прописан, и это было некоей гарантией благополучия, а дальше уже всё зависело от нашей работоспособности, от нашего терпения и всего остального. Но мы на это не пошли. Не совсем понимая, чтó мы теряем, но, возможно, понимая, чтó мы сохраняем – вот эту независимость, какую-то такую питерскую атмосферу внутри себя, внутри коллектива и себя в этой атмосфере Питера. Зачем-то это было нужно… 

   Я в этом смысле очень философски склонен на всё смотреть – не знаю, фаталист-не фаталист, но я понимаю, что предназначение у каждого всё равно есть. У каждого человека, у каждого какого-то творческого процесса – если группу сейчас к этой категории подвести. Потому что группа – это действительно наш живой творческий процесс… И я понимаю, что мне абсолютно это было не нужно. Мне было сложно ездить в Москву и заниматься общением с теми людьми, от которых могло что-то зависеть дальше. Ну не могу я, это не моё совершенно!.. Искусственно как-то набивать себе цену – сейчас же время такое: если ты сказал о себе, мол, «я круче всех!», а люди – оп – и поверили… Всё зависит от того, насколько убедительно ты будешь об этом говорить. А меня воспитывали совершенно в другом ключе всегда. И скромность была во главе угла. То есть не имеешь права говорить «Я!». Кто – «ты»? Ты докажи делом – и всё, а не говори всем, что ты самый крутой. Это нельзя просто. Я был жестоко бит – морально, так скажем, – папой с мамой за какие-то такие проявления. Я понимаю, что это очень ценно, очень правильно для внутреннего мира каждого человека. Вот этот момент интеллигентности и воспитания – он очень важен. И этого очень мало сейчас в жизни – к сожалению. Потому что людей, которые себя превозносят и при этом совершенно непонятно со стороны, кто они такие действительно и что могут – а зачастую на поверку оказывается, что пшик, – а только из-за того, что кто-то уже поверил в их заявления, что они всё могут, им уже начали помогать, как-то прокладывать дорогу, а они не могут, а им – «как же, как же, мы что, зря в вас вложили, давайте, может, как-нибудь, поднатужьтесь…» - и они вроде как уже что-то из себя представляют... Я этого много уже насмотрелся, и лично мне это совершенно неинтересно. Поэтому я считаю, что вот кто молодец и кому удаётся совмещать и то, и то, и как-то пробиваться – тот молодец, и это – именно его путь. У кого-то – другой путь, и всё должно быть по предназначению, всё должно быть правильно. Главное – не терять внутренний стержень и иметь спокойствие. Не расплескать себя. Сущность свою, своё «нутро», которое у каждого, естественно, есть, и его надо лелеять, беречь очень тщательно и пытаться понять, что важнее, что дороже, понять своё отношение к близким, к любви, к каким-то основным вещам. И этим стараться в себе заниматься. 

М.И.: А в части политики – да, это абсолютно, кстати, пересекающиеся вещи. Я, наверное, никогда в жизни не смогу "махать флагом" под какой-то политической эгидой, под какой-то организацией. Потому что – ну не верю я до конца в чистоту этих помыслов. Может быть, отчасти они и есть, но всё равно – там столько наживы, грязи и распределения денежных средств не совсем по тем каналам, по которым они должны идти, а зачастую – совсем не по тем; набивания карманов себе, окружению, пристраивания «своих людей» у кормушки – то есть во всём этом очень много абсолютно неприятного для меня и очевидного одновременно. Поэтому мне это не нравится. Но – люди же это тоже понимают… Вот, например, насколько я могу судить, Слава Вакарчук – он же в какое-то время был очень политизирован. Но я видел, что у него это искренне – все эти оранжевые цвета, как-то всё это было… 

М.И.: Вот – пришло осознание, видимо, что это всё-таки не совсем то, чем он, скажем так, «горел» какое-то время. И это – очень правильно. 

*** 

М.И.: Что я могу пожелать?.. В принципе, я уже очень о многом сказал, что касалось сохранения какого-то своего внутреннего мира и пространства. И… беречь надо и этот свой мир, и мир своих близких людей, прежде всего, и всех людей тоже. Потому что никогда нельзя заходить на чужую территорию, и при этом важно охранять свою, своих детёнышей… Находить доброе и хорошее в каждом дне – и будет всё круто! 

Беседовала Анна Роговская

 Фото: Сергей Чорный; Андрей Максимов https://vk.com/andrei_maximov

Интервью записано при содействии менеджмента 

 Live music bar "LIVERPOOL" 

Донецк 29.10.2013